(no subject)

— Короче, — сказала я. — Вот животное. Редкое, неловкое животное. У которого в шерсти иголки растут. У которого в жизни телки не было, и не известно, когда будет. У которого весь мир — одна комната. И ему даже червяки сопротивляются. И скорость у него — один километр в час. И родители у него умерли. И руки у него крюки. И соседи у него — летучие мыши. И само оно одновременно сумчатое и клоачное. И МИД его не трахает. И никакого просвета в его жизни не предвидится, ни в 2014 году, ни, может, даже в 2016 году, ни даже после, может быть. Можете себе представить?

Это они могли себе представить, чего там. Это мы все вполне можем себе представить.

Обрыдалась сама и обрыдала отца. Линор великолепная.

Домашности

- Папа, у тебя пластырь есть?
- Нету, а надо купить! А то мне согревающий пластырь приклеить нечем!
(Шею застудил неделю назад, я присоветовала купить перцовый пластырь в аптеке).
- Зачем его приклеивать??? Его же и так не отодрать потом.
- А я тебе покажу!
Достает, показывает. Я бы тоже в первый момент озадачилась - нынешние согревающие пластыри в Германии вовсе не прорезиненная рогожка, залепленная толстой вощеной бумагой. Это белый прямоугольничек, легкий, пористый, заклеен незаметной тонкой пленочкой, совершенно прозрачной.
Папа торжествующе нахлопывает на шею нераспечатанный пластырь, тот соскальзывает.
Я беру пластырь, молча отрываю край пленки - и начинаю безудержно ржать.
- Папа, - говорю я с трудом, - горчичник сквозь тулуп не помогает.
Тут начинает ржать и отец.
- Тьма египетская, - вытирая слезы, говорит он.

Вот поди ж. Пленочку содрать не додумался, а цитату ухватил не глядя.

***

Учу отца запекать свинину в рукаве.

- А теперь, - говорю, - ставишь свинину в духовку...

У папы подход инженерный, он все расчитывает и записывает, ему во всем необходима точность.

- А ничего, что духовка еще не нагрелась до конца? - спрашивает озабоченно. - Пусть привыкает?